После революции русской женщине открылось не только радикальное равенство, но и сексуальная свобода. Знаменитые на весь мир феминистки — Александра Коллонтай, Инесса Арманд и Лиля Брик — разработали новую государственную политику в отношении секса, брака и романтической любви. Публикуем перевод эссе английской исследовательницы Паолы Эризану об истории женской борьбы с «кухонным рабством», ее массовых успехах, стремительном поражении и о том, как Сталин задушил революционный эрос, надолго ввергнув Россию в котел консервативных буржуазных ценностей.
«В СССР секса нет. И мы категорически против этого». Когда в 1986 женщина, администратор гостиницы, заявила это по государственному телевидению, зрители расхохотались. Фраза вскоре стала крылатой, показав, насколько велик разрыв между официальной политикой и реальностью, гораздо менее пуританской. Но до того, как в России сформировалось то консервативное самосознание, которое сохраняется по сей день, страна прошла через куда более интересный, уже забытый период истории. В первое десятилетие после Октябрьской революции 1917 года высокопоставленные женщины Коммунистической партии пропагандировали свободную любовь как государственную политику в надежде добиться уничтожения «буржуазных» институтов — таких как моногамия и традиционная семья.
Однако надежды на сексуальную революцию надолго не хватило. Когда Иосиф Сталин пришел к власти в середине 1920-х годов, он провозгласил, что именно традиционная семья, а не сексуальная свобода, всегда была истинной основой социализма. Как можно объяснить такой поворот партийной риторики? Был ли это путь, по которому отказались идти, политическая неудача, или может быть, первоначальная освободительная позиция была лишь отклонением на широкой репрессивной «дуге» истории России?
На западе к 1920-м годам суфражистки обеспечили право голоса женщин, в распоряжении которых было какое-либо имущество (в Великобритании женщины старше 21 года без имущества могли голосовать только с 1928 года). В Советском Союзе права женщин права женщин были гораздо шире. Помимо всеобщего избирательного права, женщинам было доступно высшее образование и равная оплата труда. СССР стала первой страной в мире, где легализовали аборты, в том числе для заводских работниц. Дети, родившиеся в браке и вне брака, получали равный статус перед законом. Брак стал носить светский характер. Процедура развода была упрощена и упорядочена. Секс вне брака был подвергнут дестигматизации, а мужской гомосексуализм декриминализован.
Кто посеял семена этого равенства? К концу XIX века в России параллельно развивались буржуазные и социалистические движения за права женщин. Такие организации, как «Русское Женское Взаимно-Благотворительное общество», основанное в 1895 году, боролись за равенство женщин на рабочем месте и улучшение условий в детских домах, а также за создание дневных яслей и столовых для бедных и работающих матерей. «Дом трудолюбия» помог образованным женщинам найти работу в качестве гувернанток, а «Общество помощи молодым девушкам» стремилось «прежде всего, защищать девушек из рабочего класса от таких условий жизни, которые причиняют им моральный вред», — пишет историк Кэти Портер в биографии Александры Коллонтай (2013). В то же время все большее число женщин входит в ряды рабочей силы. В период с 1904 по 1910 год число промышленных рабочих в России увеличилось на 141 000 человек, причем более 80 процентов из них составляли женщины.
Социалистическая идеология основана на обещании радикального равенства, поэтому логично, что на определенном уровне советское общество должно предусматривать равенство между полами. Карл Маркс утверждал, что работающие женщины подвергаются двойному притеснению — на фабриках, и дома, в семье. «Социальный прогресс может измеряться именно социальным положением представительниц прекрасного пола (включая некрасивых женщин)», — не без иронии писал Карл Маркс в своем письме 1868 года. Однако в социалистических организациях до Октябрьской революции озабоченность положением женщин обычно игнорировалась как буржуазная диверсия. Ортодоксальные социалисты выразили убеждение, что классовая борьба автоматически освободит работающих женщин.
Только после 1912 года большевики — одна из социалистических группировок, борющихся за политическое господство в России и захвативших власть в октябре 1917 года — рассматривали проблемы женщин как ключевой элемент политической программы. В этот момент они начали активно привлекать работающих женщин к демонстрациям, посвятили в своей газете «Правда» колонку «женским вопросам», а в 1914 году выпустили женскую газету «Работница».
Одной из выдающихся активисток этого поколения была вышеупомянутая Александра Коллонтай, которая была первым комиссаром социального обеспечения и самой видной женщиной в кремлевском правительстве. Коллонтай была главным идеологом сексуальной свободы. Она родилась в 1872 году в аристократической семье в Санкт-Петербурге, говорила на семи языках и должна была принять буржуазные ценности, чтобы стать «хорошей партией». Вопреки тому, что родители были против ее поступления в университет, она сдала экзамен для получения сертификата на право преподавать. Ее целью было зарабатывать достаточно, чтобы оказывать материальную помощь двоюродному брату Владимиру, за которого она вышла замуж, а спустя несколько лет рассталась. «Я все еще любила своего мужа, но жизнь счастливой домохозяйки и супруги стала для меня “клеткой”, — объясняла она в своей “Автобиографии о сексуально раскрепощенной женщине-коммунистке” в 1926 году. — Все больше и больше мои симпатии и интересы обращались к революционному рабочему классу России».
Еще будучи замужем, в 1896 году, Коллонтай начала давать уроки работающим женщинам и помогала устанавливать фильтры для очистки загрязненного воздуха на фабриках. Увидев нищету, в которой живут рабочие, она поняла, что сделать больше можно только путем благотворительности. Отклонившись от аристократического направления феминистской активности, Коллонтай начала думать, что экономические отношения нужно менять на фундаментальном уровне — иными словами, что вопрос о гендерном неравенстве может быть решен только посредством социалистической революции.
В поисках ответов Коллонтай оставила своего мужа и четырехлетнего ребенка и отправилась в Цюрих изучать экономику, чтобы потом вернуться в Россию. Затем она создала первый юридический клуб для работающих женщин в Санкт-Петербурге, организовывала марши, писала множество статей и книг и читала лекции по всей Европе и США на тему жизни рабочих, сексуальности и материнства под общим названием «Новая Женщина» и «Социальные основы женского вопроса».
В 1908 году Коллонтай бежала из России, чтобы избежать ареста, и сблизилась с Лениным, находившимся тогда в изгнании в Швейцарии. После отречения царя и своего возвращения в разгар революции, Коллонтай была избрана в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов и в итоге вступила в должность наркома социального обеспечения. В 1919 году, через два года после своего назначения, Коллонтай помогла создать Женотдел — правительственный департамент по улучшению положения и образования женщин.
Для Коллонтай сексуальная революция была главным образом направлена скорее на психологическое освобождение женщин от моногамии и рабского положения в семье. Право выбирать, когда заводить детей, утверждала она, и гарантия того, что государство позаботится о них, позволит женщинам учиться, работать и принимать участие в общественных вопросах. Она надеялась, что такие изменения сформируют «новый быт» и образ «новой женщины».
Коллонтай подчеркивала, что социальное доминирование любви только усиливает дисбаланс власти между полами. «Все современное воспитание женщины направлено на то, чтобы замкнуть ее жизнь в любовных эмоциях, — писала она в статье 1911 года. — Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как ступень, как способ выявить свое истинное “я”». Новые «женские типы», писала Коллонтай, будут знать, что «сокровища жизни не исчерпываются любовью».
Движение в это сторону началось уже к 1920-м годам. Роман Коллонтай «Василиса Малыгина» (1923), опубликованный в США в 1927 году, рассказывает о молодой незамужней женщине, работающей и живущей при коммунизме. В предисловии к английскому переводу Коллонтай отметила, что советское общество «начинает уважать женщину не за ее “добрую мораль”, а за ее эффективность, за ее изобретательность в исполнении обязанностей перед своим классом, страной и человечеством в целом».
Вкупе с освобождением женщин от романтического самоопределения, Коллонтай хотела реабилитировать дружбу как образец более справедливых отношений. «Дорогу крылатому Эросу!» (Письмо к трудящейся молодёжи) (1923) — это своего рода политическая история любви. В доисторические времена, по словам Коллонтай, человечество представляло любовь как форму родственной привязанности, словно между братьями и сестрами. Феодальный мир же возвел «духовную» рыцарскую любовь к идеалу и отделил любовные чувства от брака. Но со временем, по мере роста среднего класса, в буржуазной морали «идеалом любви [стала] брачная пара, совместно прилагающая усилия повысить благосостояние и богатства обособленной от общества семейной ячейки». Пролетарская идеология вместо этого должна привить «любовь-товарищество» между полами в духе дружеской солидарности — идеал, близкий к греко-римской модели.
Конечно, у женщин в первые годы после революции еще было много проблем. Уровень женской безработицы оставался высоким, сексуальное насилие по-прежнему преобладало, и некоторые наблюдатели осуждали то, как новая политика сексуальных отношений позволяет эксплуатировать половых партнеров, а затем бросать их. «Мужчины принялись менять жен с той же энергией, с которой они начали потреблять недавно восстановленную сорокаградусную водку», — сказал один из критиков The Atlantic в 1926 году.
Но жизнь многих женщин сильно изменилась и к лучшему. Женщины были заинтересованы в строительстве социализма больше, чем в женитьбе — так писал о женщинах, с которыми он познакомился в Москве, греческий писатель Никос Казандзакис в дневнике «Россия: хроника трех путешествий после революции» (1928). Двадцатидвухлетняя Белла Григорьевна Оркина рассказывала Казандзакису: «Для меня наибольшая радость — это не выходить замуж, а работать и чувствовать, что я не паразит. Конечно, и любить тоже, я не аскет. Но просто без любовной болтовни и пустой траты времени». Эти идеи вышли и за пределы СССР. В Румынии идея Коллонтай о сексе вне брака была опорой для антикоммунистических пропагандистов, выдвинувших ее в качестве аргумента против принятия коммунизма в межвоенный период. (Отголоски этого мы видим в том, как гомосексуализм расценивается в современной России — он выступает в качестве символа оппозиции всему западному: например, распространенное обзывание Европы «Гейропой»).
Ленин, лидер большевиков, разделял осуждение «буржуазных» концепций любви, о которых говорила Коллонтай. Он считал, что отказ от всепоглощающих идей о браке укрепит классовую солидарность и подтолкнет рабочих к построению социалистического общества. Тем не менее, как и у некоторых других высокопоставленных членов партии, у него были сомнения на этот счет. В январе 1915 года он написал письмо революционному лидеру Инессе Арманд, в котором сказал, что любовь должна быть свободна от материальных и финансовых забот и расчетов, но отказ от воспитания детей и молчаливое поощрение прелюбодеяния было «буржуазным, а не пролетарским требованием».
Так получилось, что Арманд также была любовницей Ленина. Социалистка французского происхождения переехала в Россию, когда ей было 5 лет, чтобы жить с бабушкой и тетей. В 19 лет она вышла замуж за богатого владельца текстильной фабрики Александра Арманда, но девять лет спустя браку пришёл конец, и она продолжила длительные отношения с его братом Владимиром, студентом и революционером, который был на 11 лет моложе неё.
Для Арманд свобода сексуального самовыражения была феминистским ядром социалистической революции. Как и Коллонтай, она начала свою активную деятельность, занимаясь благотворительностью. Во время первого брака она создала школу для крестьянских детей, стала одной из основательниц и председательниц «Московского общества улучшения участи женщин», которое обучало бедных и работающих женщин и помогало реабилитировать бывших проституток. Ее последующей попытке открыть женскую газету и женскую воскресную школу воспрепятствовало царское правительство.
Кажется, именно в этот момент Арманд убедилась, что подлинные социальные перемены требуют революции. Сразу после расставания со своим первым мужем, к 1903 году она вступила в Русскую социал-демократическую рабочую партию. Затем Арманд отправилась изучать экономику в Брюссель и путешествовала между Россией и Францией, чтобы выполнять секретную работу для социалистического движения. В 1911 году она встретила Ленина в Париже, а после революции переехала в Кремль вместе с ним и его женой Надеждой Крупской. У Ленина и Арманд был общий ребенок, и, похоже, Крупская знала об этом.
Арманд объединилась с Коллонтай для создания и запуска Женотдела — совета по защите интересов женщин. Опасаясь ее переутомления, в 1920 году Ленин попросил Арманд отдохнуть на Кавказе. Вскоре после своего прибытия на Кавказ, Арманд заболела холерой и умерла менее, чем через месяц. Расстроенный ее смертью, Ленин приказал похоронить ее в Кремле рядом с другими мучениками-революционерами.
В то время как Арманд и Коллонтай понимали сексуальное освобождение главным образом как свободу от брака и работы по дому, писательница, светская львица и кинорежиссер Лиля Брик поддерживала более «насыщенную» версию свободной любви — полиаморию. В то время Брик была известна как любовница и «муза» советского поэта Владимира Маяковского, а также как лицо плакатов Александра Родченко, созданных им по госзаказу и пропагандирующих чтение.
Маяковский и Брик встретились в ее литературном салоне в июле 1915 года. Осип Брик, муж Лилии в то время, был настолько впечатлен поэмой Маяковского «Облако в штанах», что немедленно предложил поэту ее опубликовать. Тогда же между Лилией Брик и Маяковским начался роман. Три года спустя Маяковский переехал в квартиру семейства Брик, а затем все трое перебрались в загородный дом.
Одно из правил этой нетрадиционной семьи звучал так: каждый член должен был предоставлять свободу другим. Однако к 1925 году Лиля Брик написала в письме Маяковскому, который путешествовал в то время: «Мне кажется, что вы уже любите меня гораздо меньше и не сильно страдаете от неизбежной разлуки». Хотя все трое значительную часть времени путешествовали в течение следующих нескольких лет, все они поддерживали связь вплоть до самоубийства Маяковского в 1930 году после его ссоры со своей новой любовницей, актрисой Вероникой Полонской. В своей предсмертной записке Маяковский писал: «Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская». Он оставил половину авторских прав на свои стихи Лиле Брик и половину — своей матери и сестрам.
Брик изменила свою жизнь и своим примером вдохновляла друзей: Ив Сен-Лорана, Пабло Неруду, Марк Шагала, Пабло Пикассо и Майю Плисецкую. Брик возглавляла единственный литературный салон, который не считался «буржуазным», и поэтому был разрешен в Москве.
https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/99845/pub_5ce1994... 2x" alt="Плакат «Ленгиз. Книги по всем отраслям знания», 1925 Александр Родченко" data-src="https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/99845/pub_5ce1994300ad2100b393a80b_5ce19970ecf3ff00b3b027f9/scale_600" data-srcset="https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/99845/pub_5ce1994300ad2100b393a80b_5ce19970ecf3ff00b3b027f9/scale_600 1x, https://avatars.mds.yandex.net/get-zen_doc/99845/pub_5ce1994300ad2100b393a80b_5ce19970ecf3ff00b3b027f9/scale_1200 2x" />
После смерти Арманд в 1920 году Коллонтай взяла на себя единоличное руководство Женотделом. Несмотря на свое влияние, Коллонтай была более радикальной и неоднозначной, чем ее сверстники в правительстве, хотя не ее взгляды на женщин и сексуальность в конечном итоге привели к ее отстранению. В 1921 году она организовала рабочую оппозицию против диктатуры и отсутствия представительства рабочих в партии, но не смогла заручиться поддержкой. Ей стали угрожать ссылкой за отсутствие партийной дисциплины. После работы над торговыми сделками в Осло в 1924 году Коллонтай была выслана из страны на должность посла в Финляндии. (Так она стала второй женщиной-послом 20-го века после Дианы Абгар, посла Армении в Японии.)
Женотдел продолжал действовать в течение следующего десятилетия, пока Сталин окончательно не распустил его в 1934 году. Он приветствовал участие женщин в работе, но не считал, что это требует домашнего или сексуального равенства. Действительно, такое отношение больше похоже на буржуазное. При Сталине также были запрещены аборты, восстановлены жесткие ограничения на развод, гомосексуализм был объявлен психическим заболеванием, а частью государственной идеологии стал натализм. В своем обращении к Международному женскому дню в 1949 году в Центральном комитете Коммунистической партии в СССР Сталин назвал воспитание детей «почетным социальным долгом матерей». Хотя государство предлагало бесплатные услуги по уходу за детьми и бесплатное образование, мужчины не должны были выполнять обязанности своих жен по дому. По мнению Сталина, права женщин на свое тело не входили в ряд вопросов первостепенной важности.
После смерти Сталина в 1953 году маятник качнулся в обратную сторону — к частичной сексуальной либерализации. Новый лидер Коммунистической партии Никита Хрущев предпринял программу десталинизации, включающую отмену запрета на аборт — этого Коллонтай уже не застала. Однако Россия так и не восстановила потенциальные возможности раннего феминизма. Участие женщин во Второй мировой войне в качестве танкисток, снайперов, пилотов и медсестер игнорировалось на официальных мероприятиях; в послевоенный период женщины были исключены из центров политических действий, и их главным призванием считалось материнство. Сексуальное насилие в значительной степени игнорировалось, и, в общем, ожидалось, что женщины будут брать на себя большую часть обязанностей по дому и уходу за детьми. Даже сегодня сексуальная свобода, за которую боролись Коллонтай и Арманд, остается почти забытым эпизодом советской истории.
Недавно на дебатах в российском парламенте предложили запретить женщинам, у которых нет, учиться в университете, чтобы побудить их рожать, а не заниматься карьерой. Закон, расценивающий супружеское насилие как административное, а не уголовное нарушение, был принят в январе 2017 года. Вероятно, пройдет некоторое время, прежде чем прогрессивные идеи начала 1920-х годов снова вольются в основной поток российского политического дискурса — если это вообще когда-либо случится.
Шикалова Ирина
